Mare Nero – Черное море

Тунпы — кочуюшне рыбы, некоторые ихтиологи считают, что они путешествуют по всему свету. Ж.-И. Кусто Есть такая русская пословица: «Наша горница с Богом не спорится». Это можно понимать и так, что в горнице такая же температура, как и снаружи, во дворе. То же самое можно сказать о лягушках, змеях, ящерицах, жабах и рыбах. Температура их тела такая же, как и температура окружающей среды. У этого правила, есть исключения. И к исключениям этим прямое отношение имеют из чужеземных – серо-голубая акула и гость Черного моря – тунец. Впрочем, он может быть, и не гость. Некоторые из ихтиологов склоняются к мысли, что он в нашем море не только нагуливается, но и нерестится. Развива-ющаяся икра тунцов была найдена как-то у берегов Крыма профессором В. Водяницким. Теперь о загадочном теплообменнике «на борту», благодаря которому тунец способен регулировать температуру своего тела. Проделали опыт: вмонтировали в мышцы тунца приборчик, регистрирующий температуру, и выпустили в бассейн с температурой воды 14°, затем охладили воду до 10°, ожидая что температура тела тунца тоже понизится. Не тут-то было. Она стойко держалась на уровне 24°. И при 14°, и при 10°. Проверяли это неоднократно, но тунец был верен себе – 24° и никаких отклонений! Следовательно, тунец способен активно регулировать температуру своего тела при помощи какого-то теплообменника. Странно, что, имея «на борту» подобный «прибор», тунцы все же не хотят зимовать у нас. Ведь зимой вода в Черном море сравнительно теплая, как раз те 9-10°, которые и были в бассейне, а если тунцы у нас не зимуют, а уходят в более теплое Средиземное море, то зачем им этот теплообменник. Хотя, возможно, средиземноморские зимние температуры им тоже кажутся низкими. Более высокие, стабильные температуры тела дают тунцу некоторые преимущества в чисто физиологическом плане. У него более активно идут процессы пищеварения и обмена вешеств, быстрее передаются нервные импульсы, интенсивнее сокращаются мышечные волокна и, может быть, именно поэтому тунцам доступны скорости, превышающие 80 км в час. Однако рыба-меч, не имея никаких теплообменников, плавает быстрее, чем тунец – со скоростью, доходящей до 140 км/час. Так что не совсем все ясно с этими крупномерными хишниками-тунцами. Длина их тела чаше всего колеблется от 1 до 3 м. Вес у крупных доходит до полутонны. Тело покрыто чешуей с жестким нагрудным панцирем в области грудных плавников. Последних много – 11: спинной, анальный и 9 дополнительных маленьких. Во время волнообразного движения хвостовой части тела плавники убираются в углубления на теле. Это уменьшает сопротивление воды, увеличивает обтекаемость его торпедообразного тела, гасит вихревые потоки воды, и в результате тунец выигрывает в скорости. Что касается хвоста, то он у многих рыб, в том числе и у тунца, не только движитель, но и рулевой, обеспечивающий и скорость плавания, и высокую маневренность… Г. Мел вилл, автор всемирно известного «Моби Дика», так воздает должное хвосту морских обитателей: «Другие поэты щебечут хвалы кроткому оку антилопы или прекрасному оперению вечно порхающей птички: не столь возвышенный, я воспеваю хвост». Характерно, что, набрав большую скорость, тунец способен проплыть 9000 км, покрывая за сутки почти 1000 км. Всего несколько недель потребуется тунцу, чтобы переплыть из океана в океан, из полушария в полушарие. Этот рекорд достоин быть отмеченным в рыбьей «Книге Гиннесса», и такое не под силу даже меч-рыбе, которая плавает быстрее, но выдерживает высокий темп только на коротких дистанциях. Половозрелыми тунцы становятся на третий год. Нерестятся с мая по июль. Икра плавающая, круглая по форме, и ее на поверхности моря бывает в отдельные годы много. Увидел рыб при белом лунном свете, увидел реку беспокойных жизней; икра была разброшена повсюду и смешивалась с пузырьками пены. П. Неруда Мясо у меч-рыбы вкусное. Ловят ее в тропиках особыми сетями – плавными ярусами. Кое-где бьют острогой, а спортсмены ловят на спиннинг. Страстным поклонником последнего способа был Э. Хемингуэй, которому случалось ловить меч-рыбу на спиннинг. Однако обилие икринок никак не гарантирует многочисленность рыбьего потомства. До личиночной стадии доживают немногие. Охотников на рыбью икру в море надо бы больше, да некуда. Она попросту съедается. Хорошо сказал кто-то из ихтиологов: «У каждой икринки не больше шансов уцелеть и превратиться во взрослую рыбу, чем… у лотерейного билета -принести главный выигрыш». И все-таки пусть ничтожн

На твоих островах, в раскаленном песке, Позабыты приливом, растущим в ночи, Издыхают чудовища моря в тоске: Осьминоги, тритоны и рыбы-мечи. Н. Гумилев Кабы мне такой носина, я б по праздникам носила!». Это девчоночья дразнилка-приговорочка, которую, наверное, могли бы в своих подводных играх-забавах использовать носатые меч-рыбы. По длине этот мечевидный нос почти равен туловищу. Пожалуй, это даже не нос, а то ли пика, то ли острога, а кое-кто его сравнивал даже с корабельным форштевнем. Но все-таки это меч, потому что, нападая на свои жертвы, рыба не протыкает их, а размахивая мечом, наотмашь бьет и сечет, а потом уже подбирает оглушенных и перерубленных рыб. Бросается она и на тех, кто покрупнее ее, – на дельфинов, тунцов, крупномерных иноземных акул, но питается, в основном, мелкой рыбой: ставридой, сельдью, скумбрией, окунями. Уничтожает их стаями и косяками, убивает больше, чем может съесть. В этом она как бы сродни луфарям. Наверное, поэтому поэт-сатирик Ф. Кривин написал про нее: «Не краснеет рыба-меч, головы снимая с плеч». Ж.-И. Кусто считает, что эти рыбы безоглядно смелы и отважны. Говоря его словами, «меч-рыба – такое создание природы, которое запрофаммиро-вано природой на безрассудную отвагу». Может, поэтому она свирепо, как носорог, бросается на шлюпки, плоты, плавающие в море железные бочки и корабли. Бросается и протыкает даже дубовую корабельную обшивку, покрытую поверху медью. Иногда рыбий меч увязает в обшивке, и рыба гибнет, а если меч обломится – уйдет и будет продолжать жить, несколько изменив пишевой рацион. Сила удара, который наносит этот меченосец, оценивается в несколько тонн, и это не удивительно. Длина «рыбки» 5-6 м, и если в борт судна ударит туша весом 500-600 кг, двигающаяся со скоростью 100-130 км в час, можно представить, какой переполох за этим воспоследует на борту. Был случай, когда команду корабля пришлось спасать, а само плавсредство отбуксировать в док на починку. В некоторых музеях мира хранятся вещественные доказательства агрессивности меч-рыбы: фрагменты днищ кораблей с за-
«Не краснеет рыба-меч, головы снимая с плеч». стоявшими в них мечами. Находили эти мечи и в крупных тунцах, китах, акулах, дельфинах, а вот человека в воде меч-рыба не трогает, хотя проткнуть ей его, все равно, что нам вязальной спицей продырявить пирожок с ливером. По всей вероятности, и меч-рыбы временами благодушно настроены. Вот как описывает свою встречу с этой рыбой уже упомянутый мореплаватель-одиночка Ален Бомбар: «В два часа после полудня мне пришлось пережить неописуемый ужас. Я спокойно почитывал своего Эсхила, как вдруг рулевое весло подпрыгнуло от сильного толчка… за кормой шла огромная рыба-меч, длиной метров шесть. Вид у нее был свирепый … если я ее только раню, она… развернется и… прошай «Еретик»… Пробую зарядить подводное ружье… и роняю стрелу за борт. Это последняя. Теперь я безоружен. Тогда я быстро привязываю к подводному ружью перочинный нож – «штык» готов. Если она нападет, я хоть продам свою жизнь подороже». Меч-рыба эскортировала Бомбара до полуночи, не делая никаких агрессивных выпадов, потом уплыла, а ведь ей достаточно было слегка толкнуть носом в резиновый бок «Еретика», и путешествие Бомбара и его жизнь пресеклись бы в мгновение ока, несмотря на его перочинный ножичек. Нападения меч-рыбы на разные плавсредства пытались объяснить по-разному. Утверждали, что сталкивается эта рыба с кораблем случайно, тогда, когда она безоглядно преследует стаю рыб. Следовательно, пострадавшая сторона тут как раз рыба, она жертва технического прогресса. Полагали, что движущийся в воде незнакомый предмет интригует ее, и она из любопытства пробует его «на зуб», протыкает. Вот меченосец и пират, Прожорливый и хищный. Плот опрокинет, борт проткнет, Мечом рыбешек посечет Без сантиментов лишних. Есть еше одна версия: нападение — это результат раздражения или страха перед «существом» в море, которое намного больше ее по размерам. В этом случае меч-рыба следует мудрому правилу: «Нападение – лучший способ зашиты». И еще две версии. Первая: принимает лодку за акулу-, вторая – у этих рыб бывают случаи бешенства, во время которых они, не помня себя, бросаются на корабли и шлюпки. В общем, предположений много, достоверного объяснения нет. Данных по биологии меч-рыбы очень мало. Она гость в Черном море, постоянно в нем не живет. Нерестится не у нас, а в Средиземном море и в
тропических морях, хотя сотрудники Карадагского природного заповедника находили икринки меч-рыбы в прибрежной зоне моря. Рыбаки чаше всего видели меч-рыбу у острова Березань и у Тендровской косы, а в 50-х годах прошлого века ее, случалось, добывали у берегов Алушты и Евпатории. Тогда-то ее рыбаки и рассмотрели, но описали все-таки ученые. Спина и бока у меч-рыбы темно-синие, брюхо светлое, серебристое. Плавников пять: спинной, два грудных и еше два маленьких в предхвостье. Брюшных плавников нет. Хвост мощный, серпообразный. Чешуи и зубов нет, глаза темно-синие, длина меча 1-1,5 м, диаметр его у основания 8 см. Интересно, что описывая внешний вид этой рыбы, иногда сравнивали ее с ихтиозавром, только нижняя челюсть у ихтиозавра короче, чем у меч-рыбы. След от плывущей меч-рыбы в море очень похож на след ракеты, и во вторую мировую войну военные моряки, случалось, ошибались. Те же продолговатые очертания, тот же темный цвет и пенистый след, да и скорость передвижения похожи, и только выступающий из воды спинной плавник выдавал меч-рыбу. Кстати будет упомянуть о том, что меч-рыбу, этого морского спринтера, не под силу обогнать ни одному надводному или подводному судну.

Некоторые бычки могут подолгу оставаться вне воды. Они ка-, жутся уже мертвыми, но если их выпустить в воду, довольно быстро приходят в себя и уплывают. Е. Еремеева Купленные на рынке свежевыловленные бычки зачастую никак не хотят умирать. Вы принесли их на кухню, их пора чистить, жарить, а они поигрывают хвостами и раззевают зубастые рты. Проходит час-два… Жалко ведь, рука не поднимается чистить и класть их на сковородку живьем в кипящее на огне масло. Вы уже теряете терпение, а бычки лупят на вас живые глаза: «Не дождешься, мол…». Разве что к середине дня «заснет», угомонится последний. И что это за живучесть у них такая диковинная? Другие «персоны» из рыбьего племени уже несколько раз бы померли, сельдевые, например, которые без воды едва ли проживут 10 минут. Так это другие, а не бычки. И все потому, что дышать они могут не только жабрами, но и кожей. Лишили их воды с растворенным в ней кислородом, они и переключились в безводье на кожное дыхание. Потому и живут принесенные с рынка подолгу- Впрочем, они далеко не чемпионы. Караси, говорят, могут без воды в течение 20 дней оставаться живыми, если их слегка поверху увлажнять водой. И еще некоторые отличительные особенности семейства бычковых: у них нет на теле боковой линии, и, как правило, нет плавательного пузыря, а брюшные плавники срослись и образо- вали присасывательный диск, благодаря которому эти рыбки могут уютно располагаться на совершенно отвесных скальных откосах под водой или даже повиснуть вниз головой с «потолка» аквариума или подводного грота. Пожалуй, бычки единственные, кому под силу такие «цирковые трюки». Присасываются они так крепко, что никакому шторму не смыть их с избранного места. Очень интересны бычки и тем, что самцы у них образцовые отцы, а самочки довольно безответственные мамаши и «гулены». Такая безаппелляционность нуждается в подтверждении и примерах, потому давайте заглянем в «святая святых» рыбьей жизни, в их семейный быт. В преддверии нереста будущие отцы семейства «надевают» свадебный «наряд»*, преимущественно строго элегантного черного цвета и приглядывают места, куда можно пригласить самочку. Это может быть кучка камней, старая консервная банка, створка отмершей мидии или пустой крабий панцирь. Не ограничиваясь предсвадебным переодеванием, самцы некоторых видов бычков вполне способны исполнить свадебную «песенку». Бычок-кругляк квохчет и скрипит, а если на него не обращает внимания прекрасная половина бычкового племени, начинает от возмущения вере шать. Самец бычка-подкаменщика в подобных ситуациях, напрягаясь и полуоткрыв рот, издает щелкающие звуки. Приглашают половозрелых самочек к подобию гнезд самцы и особыми ритуальными позами и движениями, а если они упрямятся, могут и силой подогнать и заставить отложить икру, причем иногда в одно гнездо откладывает икру не одна, а несколько самок. Каждая икринка у бычков продолговатой формы, и на одном ее конце есть пучок липких нитевидных выростов, с помощью которых они прикрепляются к «потолку» или стенкам гнезда. Располагаются икринки в один слой, что заметно облегчает к ним доступ кислорода. Некоторые бычки для икры роют особые ямки-норки. Выбранные места для гнезд самцы сначала очищают от мусора, вынося соринки во рту, а уж потом, мордочкой и плавниками, углубляют норку. Кладка продолжается в течение 3—9 часов, так как икра откладывается порционно. В большинстве своем самцы участвуют в нересте только один раз в жизни, после чего в возрасте 2-3 лет погибают. Некото рые, пережив зиму, еще раз участвуют в нерестовых «играх». Самки нерестуют в течение ряда лет и тоже гибнут. Живут бычки недолго – от 2 до 6 лет. * У бычков травяника и мартовика нерестового «наряда» нет. Начинается откладка икры у бычков в апреле, завершается в августе. Плодовитость у разных видов – от 800 до 50 ООО икринок на самочку. Срок инкубации тоже разный от 6 до 28 суток. Надо отметить, что икра, отложенная донными рыбами, развивается гораздо дольше, чем икра, плавающая в толще воды. Последней может быть достаточно 1,5-2 дней, чтобы из нее вылупились личинки, поэтому шансов быть съеденными на стадии икры у таких рыб поменьше, чем у бычков с их донной, долго развивающейся икрой. В период нереста самцы становятся смелыми, задиристыми, дерутся между собой и даже кусаются. Отложенную икру очень берегут. Гонят не только тех, кто приближается с явным намерением полакомиться икрой, но и тех, кто, просто прогуливаясь, проплывает мимо, без каких-ли
бо преступных поползновений. Это на всякий случай, мало ли что… Кроме охранных мер, самцы еще и аэрируют кладку, усиленно машут плавничками у входа в гнездо, облегчая доступ кислорода к каждой икринке. Осевшие на драгоценную кладку соринки отцы семейства собирают ртом и выносят за пределы гнезда. И так две-три недели. Еду в это время самцы не ищут, им некогда, пользуются иногда тем, что чуть ли не само в рот лезет, а это в море случается редко, поэтому сильно худеют, становятся нервными, иногда даже гибнут на своем благородном посту. Вот и поверь после этого бытующему определению: «Бычок-простачок». Освободившись от родительских забот, самец меняет свой «свадебный наряд» на будничный, быстро набирает вес, теряет все родительские инстинкты и может охотно закусить своими же «детьми», которых столь самоотверженно, на стадии икры, охранял. «Супруга», отнерестившись, тут же уплывает и за все время созревания икры и после вылупления личинок, глаз не кажет к семейному очагу. Гуляет себе, кормится, радуется жизни. Среди мелких бычков есть в Черном море настоящие карлики 2,5-3 см длиной. Самцы этих бычков готовы к нересту в 4-8-месячном возрасте. Еше меньших размеров бычки, найденные в озерах на Филиппинах. Они не длиннее 8-9 мм. В обыкновенном наперстке можно засолить таких целых 18 штук! Это наименьшие позвоночные животные на планете. Интересно, что американские модницы носят иногда хрустальные серьги-аквариумы, внутри которых плавают в морской воде карлики из карликов – крошечные живые бычки пандаги. Внешность у бычков незамысловатая. Главное украшение, а если это можно назвать украшением, большая голова с очень щекастой и очень губастой мордочкой. К. Паустовский, ловив ший их вблизи Таганрога, отмечал, что у них «сосредоточенное выражение на мордах», и что бычки большие флегматики и когда он ташил их из воды «они как будто даже не огорчались неприятному происшествию с собой и только старались сообразить, как же это случилось». Плавают бычки неважно и неохотно. Могут ходить по дну «пешком», помогая себе широкими лопастями грудных плавников и резко хлопая крупными жаберными крышками. При этом две сильные струи воды выталкиваются назад, а бычки в это время толчками продвигаются вперед. Получается, что они могут передвигаться по дну частично и по принципу ракеты. В рационе бычков – мелкая рыба, вырытые из фунта черви, моллюски, небольшие ракообразные. Охотятся обычно, подкарауливая добычу из засады и если задуманное сорвалось, жертву не преследуют. Отличается один вид бычков от другого по окраске, размерам и по «месту жительства» (бычки-травяники, песочники, подкаменщики и др.). Особенно много бычков у Одесского побережья и в северо-восточной части моря. В числе промысловых до недавнего времени были мартовик, ротан, песочник, кругляк. Численность кругляка временами могла доходить до 5000-8000 на одном гектаре поверхности дна. Поэтому именно он давал основную часть улова. В числе бычковых врагов – дельфины, осетр, севрюга, ерш, морской кот, катран, водяной уж, многие виды водных птиц и, само собой, человек. Суммарное число видов бычков более 850. Из них в Черном море – 20. Один вид – бычок-рыжик угодил, по нынешней малочисленности, в Красную книгу Украины. Названий у бычков в различных регионах нашей бывшей страны множество. У бычка-кругляка, например, их 11 (бубырь, губан, собачка, буц, кашник, хляк, коваль, черныш, кубарь, кузнец, песочник). После хамсы и кильки бычки сейчас, пожалуй, относительно недорогая рыба. Так было и всегда. В. Катаев в своей книге «Белеет парус одинокий» пишет, что в дореволюционной Одессе сотню бычков можно было купить за 20-30 копеек. Ну, а сейчас за 30 копеек разве что одного бычка приобретешь, и, все, равно, бычки, по сравнению с другим рыбным товаром, более доступны рядовому покупателю. Лишь бы не переводились.

Прилипалы используют акул, как бродяги – товарные поезда. Дж. Клинлжел Зто совершенно удивительная по своим повадкам и образу жизни рыба. Не понятно, куда ее определить. То ли она иждивенка, то ли бескорыстная спутница, то ли просто страда юшая леностью наездница. Скоре всего и первое, и второе, и третье, всего понемножку. Это о рыбе-прилипало, или, по-другому, реморе. В Черном море всего один вид и то не свой истинно черноморский, а пришлый, почтивший нас своим вселением в 1961 г. Надо думать, что «приехать» ремора могла на какой-либо крупной рыбе, а может быть и, скорее всего, на днише кораблей, следующих из Средиземного моря в Черное. Могло и течением занести ее икринки или личинки. Икра у ремор не только донная, но и пелагическая, то есть плавающая в толще воды и подвластная, следовательно, всяким течениям. Там, где у рыб обычно спинной плавник, у этой синенькой по цвету рыбы ближе к голове расположена присоска. Устроена она так, что оторвать ее, например, от днища корабля или от тела рыбы-хозяина, не зная, как это сделать, совершенно невозможно. Скорее разорвешь, чем оторвешь. Надо обязательно передвинуть ремору вперед, тогда присасывающая сила диска ослабеет, и эту приставалу можно будет снять. Случается так, что к акуле или киту присасываются не одна, а несколько ремор, и «транспортное средство» против этого не возражает, а если бы и возражало, все равно отделаться от этих пассажиров невозможно. На днище корабля «Калипсо» поселилось, по свидетельству Ж.-И. Кусто, 40 ремор, после того, как команда Кусто уничтожила их хозяев – акул. Есть виды ремор, которые присасываются только к определенным морским животным. Так, у берегов Австралии живет австралийская ремора, которая «любит» только китов и ни за что не «оседлает», например, акулу, а с другой стороны, писалось и о том, что потерявшие по каким-то причинам хозяина реморы, не желая остаться «бездомными», присасываются даже к водолазам, охотникам за губками, принимая их, вероятно, за диковинных рыб. Случается и так, что присасыва- Рыбы-прилипалы. Пассажиры? Иждивенцы? Бескорыстные спутники? ются реморы иногда парами, самец и самка, и это во многом облегчает их размножение. Не надо далеко искать другую «половину». В «детском» возрасте у мальков реморы присасывательного диска на голове нет. Образуется он у двухсантиметровых мальков. Искать хозяев и присасываться начинают тогда, когда в длину достигнут 4-8 см. Питаются реморы в основном самостоятельно и только иногда пользуются объедками с хозяйского стола. Это бывает в том случае, если акулы, к примеру, рвут добычу и в воде плавает много съедобного. Такого рода взаимоотношения между прилипалами и хозяевами называются в науке «комменсализм», что в переводе означает «сидеть за одним столом». Для самостоятельной охоты реморы бросают хозяина, плавают неподалеку от него, насыщаются, а потом вновь присасываются к нему. Если хозяин — судно, то до свободного плавания они снисходят в том случае, если из корабельного камбуза кок вываливает в воду пищевые остатки.
Есть данные, что ремор находили даже в обширнейших акульих глотках. Тут уж они явные захребетники. Присосавшись к нёбу, они перехватывают все лакомые кусочки, а так как по размерам реморы не идут ни в какое сравнение с крупными акулами, то и надо им, чтобы насытиться, не так уж много. Закусить акулы этими иждивенцами никак не могут. Для этого ремору надо отделить от глотки, а для того, чтобы отделить, надо передвинуть ее не назад, по пути в желудок, а вперед. Этого акулы сделать не могут. Наряду со свежинкой – мелкой рыбой, моллюсками, мальками, не брезгуют реморы и падалью и даже любят ее. Выступают они и в роли чистильщиков-санитаров. Это в том случае, если на теле рыбы-хозяина поселяются различные съедобные для ремор мелкие животные-паразиты. Ракообразные, к примеру. Находясь в свободном плавании, реморы обследуют хозяина и объедают с его тела паразитов, а потом вновь присасываются. О диковинных рыбах-реморах люди знали еше с античных времен. Ими интересовался Аристотель, а Плиний писал о них: «Встречается … рыбка, обитающая обычно среди скал … Говорят, что если она присосется к днищу корабля, корабль замедляет ход». Тот же Плиний в своей «Естественной истории» упоминает о галере тирана Калигулы, которую, после того, как реморы присосались к ней, не могли сдвинуть с места 400 гребцов. Раньше верили, что прикрепившись
одним концом к скале, а другим к галере, реморы вполне могли остановить ее даже на ходу. Марк Антоний, вкупе с Клеопатрой, потерпели поражение от Окгавиана Августа во время битвы при Акциуме в 31 г. до н, э. якобы из-за того, что реморы задержали корабль Антония и лишили его маневренности. Вряд ли все это из области реальности. Длина ремор едва достигает 70-80 см, вес 500-700 г, причем наиболее крупные из них те, кто живет не с хозяевами, а присосавшись к скалам или различным подводным предметам. Размеры и вес, следовательно, довольно скромные, а вот силе присасывания можно позавидовать. Шестисотграммовая ремора не отрывается даже тогда, когда к хвосту ее привязывают груз весом 27 кг. Отсюда всякого рода домыслы, и отсюда же истоки происхождения их названия. Ремора – от латинского слова «ремор», что означает «задерживать». В соответствии с этим в «Толковом словаре» В. И. Даля приводятся древнерусские названия ремор – «присос» и «держи-ладья», то есть удерживающая ладью. Для своих нужд человек приспособил ремор издавна. С их помощью ловят съедобных черепах и крупных рыб, в том числе и акул. Привязывают ремор за хвост и при встрече с черепахой (рыбой) опускают их с лодки в воду. Реморы тут же присасываются, и их, вместе с добычей, втаскивают в лодку. Отношение к реморам в ряде тропических стран очень почтительное, о них говорят: «Это сам дьявол, а не рыба». Колумб в 1494 г., бросив якорь у берегов Кубы, был свидетелем того, как при помощи ремор ловят «морскую дичь». Сейчас этот редкий способ рыбной ловли можно встретить в Венесуэле, Китае, Занзибаре.

Ерш, сводный братец водяного, заклинился меж двух скользких камней, загнул хвост и притворяется, что и сам он – только камень. Вал. Иванов Живущий в Черном море ерш очень похож на свою родственницу – тропическую камень-рыбу. Она до того ядовита, что человек, наступивший на нее, кричит от боли, как безумный, и вскоре умирает. Наш морской ерш (скорпена) тоже ядоносен, но не столь уж опасен. Тем не менее уколов его следует опасаться, так как боль и некоторый дискомфорт в самочувствии вряд ли кому хочется испытывать. Отсюда, наверное, пословица: «Снимай ерша с крючка не спеша». К месту будет упомянуть, что один из ершей прославился на всю Америку тем, что уколол всемирно известного астронавта-акванавта Скотта Карпентера, работавшего на глубине 60 м возле Ла-Холья в Калифорнии. Автора великолепных книг о животных Джеральда Ларрелла знакомил с ядоносностью скорпены его приятель грек Таки. Они вдвоем ходили на рыбалку, и когда грек проткнул острогой здоровенную скорпену и поднял ее в лодку, Лжеральд потянулся к ней голыми руками, намереваясь снять с зубьев. Таки рывком отряс ерша в ведро и сказал: «Если бы ей удалось вонзить в тебя … колючки, святой Спиридон, какая бы это была боль! Тебе бы пришлось немедленно идти в больницу». В различного рода фольклорных материалах и пресноводные, и морские ерши чуть ли не самые «обыгранные», часто встречающиеся персонажи. Называли ерша очень уважительно Ерш Ершович, ласково Ершишка, Ершик: «И тот ершишка-воришка в нашем ростовском озере подле нас пожил и детишек расплодил», – говорится в одной из русских сказок. В «Повести о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове» ерш назван «сыном боярским». Запоминающаяся колючая внешность его отражена в целом ряде русских пословиц и присказок: «Знать ершистая душа у колючего ерша» или «Слаб ерш, потому и колючки дыбом». Часто вздорного, гневливого человека сравнивали с ершом. Так, С. Т. Аксаков в своих «Записках об ужении рыбы» писал: «Русский народ любит ерша; его именем … называет он всякого невзрачного, задорного человека, который сердится, топорщится, ершится». Отмечая приверженность ершей к донному образу жизни, об утонувшем человеке говорили: «Ушел в ершову слободу». Попали ерши и в древнюю колыбельную, времен царствования Ивана III: Аю, аюшки, аши, По три денежки ерши. Ерши ма-а-ленькии, Костова -а-теиькии.
У ершей рот до ушей и аппетит отменный. Нашлось место ершу и в русской раешной скороговорке: «Послал мир Першу ставить вершу, Устин ерша упустил. Пришел Иван, опять ерша поймал, пришел Потап, стал ерша топтать» и т. д. Кое-где называли ерша «хохликом» за кожные выросты на голове: «Эти хохлики добры с окуниом», – говорили псковичи, имея в виду сборную уху. Уха из ершей славилась на Руси издавна, покупали их, несмотря на то, что они «костова-тенькие», охотно. Так, в книге расходов одного из митрополитов записано служками: «Куплено у ловцов к митрополичему столу ершов на две деньги». И в пословице о том же: «Вот тебе ершок, свари ухи горшок», или еше: «Ерш бы в ухе, да леш в пироге»*. Современные гурманы тоже высоко ценят ершовую уху. «Ерш пригоден только в уху, – считают они, – в ней он незаменим, навар из его огромной бугристой головы, что навар сахарной косточки в борще». Костей в ершовом мясе мало, а голова очень костистая, и отмечая это, русичи говорили: «Ерш не спорое кушанье, на грош съешь, на гривну расплюешь». Греки готовят ерша по-особому. Как-то вышеупомянутый грек Таки подарил после совместной рыбалки мальчишке Дарреллу здоровенную скорпену и сказал: «…мясо ее сладкое, как мед… Передай своей маме, что ее надо готовить с красным перцем и оливковым маслом и есть с картошкой и молодыми кабачками. Это очень вкусно!». В Лревней Руси ершами пытались лечиться. В одном из старейших «Лечебников» говорится: «Возьми ершовых голов, да изсуши на сковороде, истолокши просей смешай с щелоком, да пей на тоше сердце». Теперь о ершовой внешности, его повадках и образе жизни. Внешность у черноморского ерша довольно страшная. Голова огромная, несоразмерная с туловищем, равная по длине трети его. Она покрыта различными кожными выростами и бугорками. Окрашен ерш тоже малопривлекательно – буроватый с темными пятнами. Горло и живот розовые, пятнистые, лишенные чешуи. Мордочка щекастая, глаза большие лилово-синие. Выражение глаз очень дале
ко от кротости и смирения. На жаберных крышках ядоносные шипы. Есть шипы и в спинном плавнике. Они крепкие, острые, и о них русские говорили: «Щетины у него аки лютые рогатины». • Безусловно часть приводимых в этом очерке пословиц касается пресноводных ершей, но ведь и внешность и, главное, повадки и тех, и других очень похожи. То же можно сказать и о пишевых достоинствах. Челюсти у ерша мошные, нижняя,выдвижная, благодаря чем} ерш хватает и заглатывает добычу почти с себя ростом и даже крупнее. Заглатывает постепенно. Может начать сегодня, а полностью жертва исчезнет в его глотке через день-два. И все это время та половина, которая еше не попала в желудок будет торчать у ерша изо рта. Обычно это хвостовая часть. Зрелише малоприятное, особенно при ярко отталкивающе! ершовой внешности. В зависимости от цвета фунта, на котором живут и охотятся, ерши могут быть желтыми, черными, коричневыми, пятнистыми или в крапинку. Все это благодаря пигментным клеткам -хроматофорам, находящимся в ершовой коже. По способу охоты ерши типичные хишники-засадчики. Молнией бросаются из какого-либо укрытия на добычу и если с ходу не получилось, жертву не преследуют, делают вид, что не очень-то и хотелось. В рационе ершей чего только нет: мальки, икра, черви, креветки, моллюски и самые различные рыбы, начиная от морской иглы и конька и кончая бычками и барабульками. Включает ерш в свое «меню» и водоросли. Откусывает и съедает временами молодые побеги цистозиры. На самого ерша, несмотря на его колючее вооружение, охотятся многие хищники, но больше всего ерши нравятся налимам и морским петухам. На мелких ершей претендуют морская коровка, морские коты и соплеменники – крупные ерши. Периодически раз в месяц ерши линяют, меняют старую изношенную «одежку» на новую. Для этого усердно трутся о камни, скальные выступы. Перед линькой становятся «мутными», как бы покрытыми илом. Потом надуваются и резкими движениями сбрасывают старую кожу. В конце линьки становятся яркими и помолодевшими. Нерестятся ерши с июня по сентябрь. Икринок до 15 ООО. Икрометание порционное. Каждая порция заключена в прозрачную оболочку из слизи. Перед вылуплением личинок икра освобождается от оболочек, и крошечные ершата плавают сначала в толше воды. Взрослея, при длине примерно 15 мм они опускаются на дно, где проведут всю свою жизнь. Как в пословице: «Окунек – в воду, ершик – ко дну». Закончим этот «колючий» очерк славословием ершу. Автор его член-корреспондент Академии наук Украины В. А. Водя-ницкий: «… сохраниться при всех катастрофах два миллиона лет и даже не изменить внешний вид – это надо суметь… что помогло ершу выжить? Ядовитые иглы? Повадки хищника? А Нашлось место ершу и в русской раешной скороговорке: «Послал мир Першу ставить вершу, Устин ерша упустил. Пришел Иван, опять ерша поймал, пришел Потап, стал ерша топтать» и т. д. Кое-где называли ерша «хохликом» за кожные выросты на голове: «Эти хохлики добры с окунцом», – говорили псковичи, имея в виду сборную уху. Уха из ершей славилась на Руси издавна, покупали их, несмотря на то, что они «костова-тенькие», охотно. Так, в книге расходов одного из митрополитов записано служками: «Куплено у ловцов к митрополичему столу ершов на две деньги». И в пословице о том же: «Вот тебе ершок, свари ухи горшок», или еше: «Ерш бы в ухе, да леш в пироге»*. Современные гурманы тоже высоко ценят ершовую уху. «Ерш пригоден только в уху, – считают они, – в ней он незаменим, навар из его огромной бугристой головы, что навар сахарной косточки в борше». Костей в ершовом мясе мало, а голова очень костистая, и отмечая это, русичи говорили: «Ерш не спорое кушанье, на грош съешь, на гривну расплюешь». Греки готовят ерша по-особому. Как-то вышеупомянутый грек Таки подарил после совместной рыбалки мальчишке Дарреллу здоровенную скорпену и сказал: «…мясо ее сладкое, как мед… Передай своей маме, что ее надо готовить с красным перцем и оливковым маслом и есть с картошкой и молодыми кабачками. Это очень вкусно!». В Древней Руси ершами пытались лечиться. В одном из старейших «Лечебников» говорится: «Возьми ершовых голов, да изсуши на сковороде, истолокши просей смешай с шелоком, да пей на тоше сердце». Теперь о ершовой внешности, его повадках и образе жизни. Внешность у черноморского ерша довольно страшная. Голова огромная, несоразмерная с туловищем, равная по длине трети его. Она покрыта различными кожными выростами и бугорками. Окрашен ерш тоже малопривлекательно – буров
атый с темными пятнами. Горло и живот розовые, пятнистые, лишенные чешуи. Мордочка шекастая, глаза большие лилово-синие. Выражение глаз очень далеко от кротости и смирения. На жаберных крышках ядоносные шипы. Есть шипы и в спинном плавнике. Они крепкие, острые, и о них русские говорили.-«Щетины у него аки лютые рогатины». ‘Безусловно часть приводимых в этом очерке пословиц касается пресноводных ершей, но ведь и внешность и, главное, повадки и тех, и других очень похожи. То же можно сказать и о пищевых достоинствах. Челюсти у ерша мощные, нижняя выдвижная, благодаря чему ерш хватает и заглатывает добычу почти с себя ростом и даже крупнее. Заглатывает постепенно. Может начать сегодня, а полностью жертва исчезнет в его глотке через день-два. И все это время та половина, которая еше не попала в желудок, будет торчать у ерша изо рта. Обычно это хвостовая часть. Зрелище малоприятное, особенно при ярко отталкивающей ершовой внешности. В зависимости от цвета фунта, на котором живут и охотятся, ерши могут быть желтыми, черными, коричневыми, пятнистыми или в крапинку. Все это благодаря пигментным клеткам -хроматофорам, находящимся в ершовой коже. По способу охоты ерши типичные хишники-засадчики. Молнией бросаются из какого-либо укрытия на добычу и если с ходу не получилось, жертву не преследуют, делают вид, что не очень-то и хотелось. В рационе ершей чего только нет: мальки, икра, черви, креветки, моллюски и самые различные рыбы, начиная от морской иглы и конька и кончая бычками и барабульками. Включает ерш в свое «меню» и водоросли. Откусывает и съедает временами молодые побеги цистозиры. На самого ерша, несмотря на его колючее вооружение, охотятся многие хищники, но больше всего ерши нравятся налимам и морским петухам. На мелких ершей претендуют морская коровка, морские коты и соплеменники – крупные ерши. Периодически раз в месяц ерши линяют, меняют старую изношенную «одежку» на новую. Для этого усердно трутся о камни, скальные выступы. Перед линькой становятся «мутными», как бы покрытыми илом. Потом надуваются и резкими движениями сбрасывают старую кожу. В конце линьки становятся яркими и помолодевшими. Нерестятся ерши с июня по сентябрь. Икринок до 15 ООО. Икрометание порционное. Каждая порция заключена в прозрачную оболочку из слизи. Перед вылуплением личинок икра освобождается от оболочек, и крошечные ершата плавают сначала в толше воды. Взрослея, при длине примерно 15 мм они опускаются на дно, где проведут всю свою жизнь. Как в пословице: «Окунек — в воду, ершик — ко дну». Закончим этот «колючий» очерк славословием ершу. Автор его член-корреспондент Академии наук Украины В. А. Водя-ниыкий: «… сохраниться при всех катастрофах два миллиона лет и даже не изменить внешний вид — это надо суметь… что помогло ершу выжить? Ядовитые иглы? Повадки хишника? А может быть, все это плюс стойкость, умение терпеть невзгоды? Может быть, у него характер такой же колючий, как внешность? Когда задумаешься, честное слово, невольно проникаешься к нему уважением». Ерш из отряда скорпенообразных, из семейства скорпеновых. число видов в котором несколько сотен. В Черном море два вида. Наиболее распространен морской ерш, или скорпена. В давние времена греки, жившие в Крыму, называли ерша не скорпеной, а скорпидой. У итальянцев ерш – скорфини. Русское название «ерш» объясняется тем, что когда-то иглы назывались «ершами», а ведь игл, колючек ершам не занимать. В связи с этим Аксаков писал, что название «ерш» было, вероятно, ему дано в ту же минуту, как только впервые его увидел человек»

Осетр – император, царь-рыба осетр, Древнейшее из созданий, Кочует по рекам и по морям, Как барк из старинных преданий. Знаете ли вы, читатель, что такое икра ястычная и салфеточная? Нет? А может быть, вы пробовали троечную, мешочную или икру «зернистый передел»? Спросить что-нибудь полегче? Пожалуйста: приходилось ли вам видеть на морском берегу еше дергающихся в предсмертной агонии осетров со вспоротыми браконьерами брюхом, из которого только что выдрали пуд или два икры? И хорошо, что не видели. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. И еше вопрос: известно ли вам, что в переводе с латыни на русский означает название осетра Acipenser? И почему именно Acipenser? Давайте разберемся во всем постепенно и начнем с небольшого экскурса в историческое прошлое отечественного «красно-рыбья». «Красными» рыбами на Руси называли белугу, стерлядь, севрюгу, осетра. И не потому, что мясо у них красное по цвету (мясо у них белое, с желтыми жировыми прожилками), а потому, что слово «красный» означало раньше «красивый», «достойный высшей похвалы». Эти два понятия полностью приложимы к осетру – исчезающему с лица Земли красавцу, занесенному сразу в две Красные книги: Украинскую и Международную. Вот о нем, древнейшем создании природы, и пойдет речь. О его блистательном прошлом и трагическом настоящем. Ответим на «икряные» вопросы. Все виды осетровой икры и их своеобразные названия объясняются способами их засолки и доработки, прежде чем она попадала на стол к человеку. А вот на названии «троечная икра» надо остановиться особо: «Троечная» она потому, что свежайшая икра скорейшим образом доставлялась в Москву или Санкт-Петербург на тройках с лихими ямшиками на облучке. Наверное, на тех самых птицах-тройках, о которых упоминал Н. В. Гоголь. Ежегодно стерлядь, осетрина, белуга, севрюга многими пудами доставлялись к царскому двору. Ловцов этого краснорыбья называли «остёрника-ми», и при русском царском дворе были свои дворцовые рыбаки, занимавшиеся, как тогда выражались, только «красноловьем». Они считались привилегированной частью царских прислужников, знали себе цену, и если в прилове к осетрам и белуге попадалась рыбная разносортица, ее либо отпускали, либо отдавали на прокорм случайной черни. От них пошла гулять по Руси высокомерная пословица: «Если плавать – плыви с большой рыбой, с Петром-осетром, да с Матреной-белужиной, сельдь нам не под пару». Доставлялась красная рыба к царскому двору и с юга (Астрахань), и с севера (Архангельск и Соловецкий монастырь). При Иване Грозном осетров из Соловецкого монастыря привозили живыми в огромнейших бочках. «Путешествовали»!’ осетры несколько недель, и все это время сопровождавшая обслуга ухитрялась сохранять им жизнь. На пиршественные столы осетров подавали на богато украшенных специальных огромных блюдах целиком. От существующего при царе «государственного рыбно го двора» исходили всякого рода рекомендации, касающиеся лова и охраны красной рыбы, и в одной заповедной грамоте XVI в. говорилось: «Белуги и белушки, осетры и осетришки …мерные от глаза до увитка (хвоста – П. 3.) в аршин… отдавать в государев двор». Напомним, что аршин равен 0,71 м. В XVII в. тишайший Алексей Михайлович издал указ, согласно которому каждому из 50 дворцовых рыбаков вменялось в обязанность доставлять ежегодно ко двору 30 штук осетров, то есть всего, в расчете на 50 рыбаков, получалось 1500 осетров в год. Любили «баловаться» осетринкой дворянская знать и купцы, но особенно любили ее в монастырях, где существовала даже своя рыбная кулинарная рецептура. Очень славилась, например, осетрина по-монастырски (в сметане и с белыми грибами). А если говорить в целом, то русские кулинары издавна отличались творческим подходом к делу. Их авторству принадлежит немало блюд из краснорыбья, благо недостатка в этой рыбе в те времена не было. Названия некоторых из этих блюд приведены в очерке «Море лечит». Вернемся к икре. Состоятельные москвичи и петербуржцы ценили только зернистую наисвежайшую икру, паюсной – пренебрегали. Она была дешевле, и ее покупали те, кто принадлежал к среднему классу по степени достатка (в основном чиновники и купцы, что победнее). Царский двор, высшее духовенство и дворяне были тонкими ценителями икры «зернистый передел» и салфеточной икры. Именно эти виды были украшением стола, причем исчезало это «украшение» со столов в первую очередь. Как-то И. С. Тургенев устроил званный обед. Хозяин на этих обедах бы
л обычно очень весел и мил. Гости – тоже и только «…когда Анненков с Гончаровым приближались к муравленному горшку со свежей икрой от Елисеева…», Тургенев не без ужаса кричал: «Господа, не забывайте, что вы здесь не одни». Так описывал тургеневское застолье Б. Зайцев в своей книге «Далекое». Подавать икру к столу полагалось в хрустальных или серебряных, обложенных льдом розетках, вместимостью примерно 100 г. Дно розеток, по законам сервировки, выстилалось листьями свежего зеленого салата. Это до революции, ну а в 20-е годы члены Совнаркома и сам «монарх революции» В. И. Ленин, в спецстоловых ели черную икру с пшенной кашей. Эти сведения почерпнуты из «Записок коменданта Кремля». Не меньшей популярностью красная рыба и икра пользовались у гурманов иностранных государств, знавших подчас о старой России лишь то, что оттуда привозилась русская икра. Однако в некоторых странах было и свое доморощенное крас-норыбье и свои ловцы. В Англии осетра вообще называли «королевской рыбой», и в одном из королевских указов говорилось: «Десятым источником законного королевского дохода… является его право на королевскую рыбу, коей почитаются кит и осетр. Выброшенные на берег или же выловленные вблизи от оного, они объявляются собственностью короля». В XIV в. английский король Эдуард III тоже издал указ, согласно которому каждый осетр, пойманный у берегов Англии, должен принадлежать монарху. Интересно, что законы эти имели силу и в прошлом веке. В 1953 г. один из английских траулеров поднял в Северном море на борт крупного осетра. Рыботорговец, купивший это чудо, прежде всего, предложил его королеве. Надеясь, что она откажется, он тут же перепродал осетра другому рыботорговцу, предложившему более высокую иену, и был поставлен в очень неловкое положение, когда королева милостиво согласилась с некоторым опозданием принять дар. Как «даритель» вышел из этой пикантной ситуации непонятно, но ему не позавидуешь. Древние греки и римляне тоже, как известно, были гурманами не из последних. Икрой и мясом белуг и осетров восхищались Луций, Плиний, Филоксен. Их солили, ими торговали, их вывозили, в том числе и из Крыма, в другие страны. В музее-заповеднике Древнего Херсонеса можно увидеть огромные каменные ванны близ моря, в которых солили крупную рыбу. Хамсу и прочую мелочь засаливали в амфорах. Многомерные осетры подавали на столы возлежавшими на золотых особых блюдах, украшенных цветами. Достойным украшением были осетры на праздничных застольях и у русской знати. И чем крупнее была рыбина, тем больше чествовали хозяев. Приведем коротенький отрывочек из книги М. Марича «Жизнь и плавания флота капитан-лейтенанта Ф. Литке». Однажды на ужине у A. Н. Оленина – президента Академии художеств, на стол подали солиднейшего осетра. Знаменитый в то время актер B. А. Каратыгин, сидевший на противоположной от И. А. Крылова стороне стола, сказал: «А я видел еше большего, величиной от меня до Ивана Андреевича!». Крылов тут же встал, отодвинулся в сторону: «А вдруг меня хвостом заденет ваша рыбина», – сказал он и лукаво подмигнул Каратыгину. Высокие вкусовые качества осетрины отмечались и в античной поэзии. В. Марииал советует: «На палатинские вы столы осетра посылайте: должен пиры божества редкостный дар украшать». И у Горация: «Давно ли глашатай Галлоний мотом считался за то, что гостей угощал осетриной?». Выходит, что в Древнем Риме осетрина была отнюдь не дешевым товаром. Еше об икре: все иностранные послы стремились в Московию с тем. чтобы договориться о вывозе русской икры в свои государства. Случались на этой почве и стычки. Так, между торговыми городами Венецией и Генуей разразилась мелкомасштабная война из-за черной икры. В странах Европы это русское лакомство ели те, кому оно было по карману, а в Китае осетрину и икру разрешалось есть только императору. Осетры высоко ценились и в Причерноморье. При раскопках курганов археологи находили бронзовые монеты с выбитыми на них изображениями римских императоров или скифских царей на одной стороне, а на другой – во всем своем великолепии красовался осетр. Назывались эти монеты «статерами», «боспорскими рыбками» и выпускали их в Пантикапее, Кирки-нитиде. А теперь давайте «вынырнем» из глубин истории и вернемся к поставленному в начале этого очерка вопросу. Почему на берегах рек и морей можно встретить брошенных еше живых осетровых самок со вспоротыми, лишенными икры животами? Цены ведь на осетрину на рынках Крыма, Украины и России
ох как «кусаются». Самый дорогой рыбный товар. Потому, что браконьеру спрятать 1-2 пуда икры куда как легче, чем 200-300-килограммовую тушу. Ловят-то сейчас осетров именно браконьеры. Государственный лов запрещен. Вот вам и национальное богатство, которое мы теряем из года в год. За последнее десятилетие поголовье красной рыбы сократилось в Черном море в 80 раз. В самом крупном осетровом стаде оставалось к 1988 г. всего 300 особей. И это на фоне того, что периодически нашими рыбоводами выпускаются миллионы и миллионы мальков осетра и севрюги в морские воды. Дошло до того, что этим рыбоводам все труднее и труднее добывать самок, чтобы извлечь икру для подращивания из нее мальков, с последующим выпуском их в море. В 2001 г. работники «Южрыбы» в Днепро-Бугский лиман выпустили 2,4 миллиона осетровой и севрюжьей малышни. На Азовском море семь рыбоводных заводов ежегодно выпускали в море около 40 миллионов молоди осетровых, и было это в 80-х годах. Спрашивается: где они, эти миллионы? Уже давно бы надо этим малькам превратиться в огромных рыбин. На кого работаем? Для кого стараемся? Естественный природный отход молоди не в счет, он никогда бы не довел осетровое поголовье до настоящего катастрофического уровня. Скоро встретить осетра в Черном море будет так же трудно, как мамонта, прогуливающегося по Крещатику. Ну, занесли ученые осетра в две Красные книги, а дальше что? Кто-нибудь видел браконьера или рыбного мафиози, который не то чтобы заглянул, но хотя бы в руках их подержал? До каких же пор бездонный воровской карман будет сильнее Закона и в Крыму, и в Украине? А что могут сделать ученые, написавшие эти Красные книги, если все денежные и прочие средства воздействия находятся в руках государства? На кого опереться, на кого надеяться бедным осетрам и белугам, да и прочим остаткам рыбьего племени? Вспомним хорошую английскую пословицу: «We never know the value of water, till the well is dry», что в переводе означает: «Мы никогда не знаем, насколько ценна вода, пока не высохнет колодец». Упомянем еще вот о чем: в научной литературе изредка встречались публикации, в которых писалось о том, что одна из редчайших рыб осетр – древнейший, отживший свое реликт, обреченный самой своей древностью на естественное вымирание. Ничего подобного! Мы перекрыли красной рыбе пути миграции на нерест техническими сооружениями, мы отравили море всяческой гадостью антропогенного происхождения, мы выловили и уничтожили крупных производителей, мы противозаконно вылавливали молодь осетровых и мы же, будучи не в состоянии положить конец браконьерскому беспределу, отдали остатки красной рыбы на откуп мафиозным структурам. И после этого говорим о том, что красная рыба обречена на естественное вымирание из-за давнего срока своего появления на Земле? Чем не находка для тех, кто безжалостно уничтожает остатки черноморского и азовского краснорыбья? Вот уж поистине: «Что имеем, не храним, потерявши плачем». Потеря по цене будет выражаться неизмеримыми величинами, ведь недаром же осетра еше два столетия назад назвали по латыни Acipenser, что означает «дорогой», «драгоценный». Вспомним в связи с эти ювелирно отделанное четверостишье Самуила Яковлевича Маршака: Мы принимаем все, что получаем, За медную монету, а потом -Порою поздно – пробу различаем На ободке чеканно-золотом.

Барабуля, барвена, султанка. Нет ей по вкусу равных. Любимица римлян, морское созданье. Мастер предсмертного «переодеванья». Лревние римляне хорошо знали и речных, и морских рыб Средиземноморья. Не так их биологию, как пищевые достоинства. Тут уж древние греки римлянам конкуренцию составить не могли. Это нашло отражение даже в римской поэзии, где не только восхвалялись различные водные обитатели, но и приводились отдельные кулинарные рецепты. Особенно часто упоминались при этом тунец, окунь, камбала, осетр, устрицы, мидии и барабулька. Последняя была очень любима патрициям и. В. Марииал в своих «Эпиграммах» упоминает о двухфунтовых и даже четырехфунтовых средиземноморских барабульках. У другого римского поэта Горация говорится о трехфунтовых. Ценились они очень дорого. Вес на вес серебром. Если барабулька (барвена) была особенно крупная, то за серебро, уплаченное за нее, вполне можно было купить раба. Вышеупомянутого Мар-циала как-то пригласил на обед его приятель Каллидор. Обед устраивался как раз на деньги, вырученные от продажи раба, и поэт знал об этом. Пир обернулся скандалом. Обращаясь к хозяину, поэт высказал все, что он думал о нем, и позже написал: Продал вчера своего за 12 тысяч раба ты, Чтоб пообедать разок, Каллидор, хорошо. Но нехорош твой обед; в четыре фунта барвена Блюдом была основным и украшеньем стола. Хочется крикнуть тебе: «Негодяй, это вовсе не рыба: Здесь человек! А ты сам, Каллидор, людоед». В заслугу римлянам можно поставить не только успехи в рыбной кулинарии. Они, пожалуй, были первыми в Европе, кто научился содержать морских рыб, в том числе и барабулек, в особых бассейнах, которые назывались «писцинами» (от латинского слова «писцес» – рыба). Знаменитый римский оратор Цицерон считал это занятие несерьезным, недостойным римских мужей. «…Каким пустым занятием увлеклись вы, римляне, – писал он, – держать у себя в садовых прудах султанок!.. Стыдно смотреть, но иные из наших богачей воображают себя прямо на небе, если им удастся приучить султанок приплывать по зову, приучить кормить их с рук». Воду для писцин привозили с моря во вместительных емкостях. Содержать эти пис-цины в порядке было и дорого, и хлопотно. Застоявшаяся вода портилась, и ее постоянно надо менять. В противном случае состояние рыб в писци-нах оставляло желать лучшего. Тот же Марииал писал: «Дышит барвена в привозной воде, но лениво. Сонной становится. Влей свежей воды – оживет». Содержание рыб в писцинах было знаком престижности, богатства дома. Гости изумлялись, превозносили хозяина, после чего обильно угощались обитателями писцин во время пиршественных трапез. Благо живая рыба у хозяйских поваров была всегда под рукой. Однако, барабулю не просто съедали и
Барабулю разрешалось есть только султанам и падишахам. хвалили. Часто этому поеданию предшествовал ритуал, которым особо тешились патрицианки, но сначала о том, как это пиршество выглядело со стороны: во дворе, ограниченном величественными колоннами, стоит на мраморном полу буквой «П» стол со всевозможными яствами и напитками. Вокруг стола, на особых ложах – сливки римского общества: знатные мужи и прекрасные римлянки, соблазнительно задрапированные в дорогие туники, украшенные по краям цветной каймой. Музыканты тут же, неподалеку среди колонн. Они без отдыха услаждают слух гостей изысканными мелодиями. На карнизах колоннады -рабыни. Время от времени они осыпают гостей дождем розовых лепестков, а вокруг столов с медлительной важностью «проплывают» рабы, предлагая различные блюда. Тут же среди гостей, подбирая их доброхотные подношения, снуют огромные породистые псы. Разговоры, восклицания, смех, заздравные тосты. Но вот к одной из дам подходит раб и подает ей сосуд с водой. Тут же вносятся еше несколько таких сосудов. В них -живые барабульки. Гости любуются ими, передают эти сосуды из рук в руки. Лама, которой первой вручили сосуд, берет из рук раба деревянные щипцы и ударяет ими барабульку. Гости восторженно вскрикивают. Дама высоко понимает над головой сосуд с прозрачными стенками. Все взоры обращены на него. Убитая рыбка начинает менять цвет. Она будто расцветает in extremis, то есть «на смертном одре». Из серебристо-розовой становится красной, потом ее покрывают ярко-карминные пятна, и по мере того, как жизнь окончательно покидает барабульку, наряд ее тускнеет, и рыбка вновь становится такой, какой она была до смертон
осного удара. Патрицианка передает сосуд в руки раба, тот спешит на кухню и вскоре барабульку в зажаренном виде подносят той, которая лишила ее жизни. Несли рабы их, двухфунтовых, бесценных, На бесценных золотых блюдах К столам римлян и падишахов. И тешили взоры они пресыщенных, На глазах у них умирая. Римский философ Сенека, бывавший свидетелем подобных забав, писал об этом: «Нет ничего прекраснее умираюшей барабульки. Она борется с приближающейся смертью, и эти усилия распространяют по ее телу блестящую пурпурно-красную окраску, которая затем переходит в общую бледность..’.». Надо отметить, что римляне тех времен отличались некоторыми крайностями, если иметь ввиду их отношение к обитателям моря. Почитали даже такую отъявленную хищницу, как мурена. Римлянки содержащихся в бассейнах мурен украшали золотыми браслетами, цепочками, драгоценными серьгами. Мужчины присваивали себе даже фамилии по названию этих рыб: Сергий Мурена, Лишний Мурена. Знатный римлянин Квинт Гортензий плакал, если погибали его любимые рыбы, а император Троян сумел даже привадить их к себе, сделал их ручными. Мурены подплывали к нему на его голос. Особой приверженностью не так к рыбам, как к рыбным блюдам и особой расточительностью отличался прославившийся на весь мир гурман Луций Лукулл. По его прихоти от залива близ Неаполя прорыли сквозь гору канал, по которому морская вода поступала в мраморный бассейн для рыб. На строительстве канала день и ночь работали тысячи рабов. Можно было бы сказать, что древние римляне с их писцина-ми и бассейнами были первыми в мире рыбоводами и аквариумистами, если бы им в этом первенстве не перебежали дорогу китайцы. Задолго до римлян в Китае местные рыбоведы и рыбоводы начали выращивать в искусственно созданных условиях карасей под именем «цзиюй». Ту средиземноморскую барабульку, о которой писали Марииал и Гораций, сравнивать с нашей черноморской нельзя. Размеры не в пример меньше (наши 13-18 см), да и весовые категории разные. У первых 1,2-1,6 кг, наши едва ли потянут 100-130 г, да и то самые крупные. Впрочем, некоторые авторы (Ю. П. Зайцев, Е. М. Еремеева) писали о том, что некогда встречались в Черном море и крупные 30-сантиметровые барабульки. Туловище у этих рыбок продолговатое, к хвосту суживается, голова круто срезанная, высоколобая. Глаза большие и на макушке. Рот перемешен так низко, что, как писал профессор В. Е. Заика, «.. .кажется будто губы у рыбки постоянно опушены от обиды». На нижней челюсти два упругих усика-шупальиа. Чешуя легко снимающаяся, крупная, о которой вполне можно сказать: «У родителей и деток вся одежда из монеток». Нерестятся рыбки все лето, в темное время суток, на глубине примерно 50 м. Одна самочка может выметать за сезон 100 порций плавающей икры. Вылупляются из нее личинки через двое суток, потом они покрываются чешуей и превращаются в мальков. Два месяца мальки живут в водной толще, а когда подрастут до 4—6 см, подходят к берегам и опускаются на дно, которое не покидают до конца жизни. Во врагах у барабулек – дельфины и все хищные рыбы. Личинок и мальков ее едят рачки, гидроиды, медузы, черви-стрелки, ужи, птицы и опять же рыбы. Сама барабулька рыбу ест неохотно, как правило, за неимением лучшего, а лучшее для барабульки – морские моллюски, бокоплавы, мелкие ракообразные, черви полихеты. Последних она обожает. В поисках их она трудолюбиво перещупывает усиками донный грунт. Маленькие барабульки питаются в основном веслоногими рачками и только в темное время суток. Срок жизни барабулек ограничивается 10—12 годами. Нагуливаются и размножаются барабульки в Черном море, а на зиму уходят туда, где вода потеплее – к Босфору и в Мраморное море. И это несмотря на то, что соленость Мраморного моря почти вдвое выше чем Черного. Всего в Мировом океане 50 видов самых различных барабулек. В Черном море всего один вид – барабулька черноморская обыкновенная. Имен у этой рыбки много: барбуня, мул, красно-бородка (Даль), барбунька, барвена и, как уже упоминалось, султанка. Последнее название связано с тем, что в давние времена эту вкуснейшую рыбку разрешалось есть только восточным владыкам – падишахам и султанам. Даже малую часть пойманной барабульки рыбакам не разрешали оставлять для себя. Как рыбки красивы твои! Но если бы только, старый рыбак, Ты мог их попробовать сам. Кикаку Ловят барабульку в Крыму весной на закидушку. Клев ее, по местной примете, начинается тогда, когда начинают буреть плоды ранней черешни. По вкусу крымчане отводят ей второе место после камбалы.

Рыбы, которые не выработали способов защищать икру и молодь внутри своего тела, часто достигают той же цели с помощью острых зубов, алого нрава и пылких родительских чувств. Ф. Омманн Случалось ли вам слышать о морских рыбках, которые с приближением ночи потягиваются, сладко зевают, а потом, как примерные дети, дружно ложатся спать? Речь об исконных обитателях Черного моря — зеленушках. Их 8 разных видов, но местные жители, не желая разбираться в тонкостях рыбьей систематики, всех их называют зеленушками. Будем, для простоты изложения, называть так их и мы с вами, читатель. Зеленушки часто попадаются на крючки рыболовов, но отношение к ним мало уважительное. Все, кроме рулены, или, что то же, губана, костлявы, водянисты и пахнут тиной. Крымчане говорят, что ими даже местные кошки брезгуют. Вкусовые качества рулены, или губана, ценились издавна. У древних греков и римлян ее наряду с барабульками часто подавали на званых обедах. Искусные вазописцы изображали этих рыбок на специальных рыбных блюдах, называемых «ихти-ай». Блюда эти были плоскими, длинными, с углублением посредине для соусов или соли. О зеленушках уже упоминалось в «Природоведческой книге» автора, однако о любопытных особенностях их поведения, там сказано мало, и потому остановимся на этом подробнее. Прежде всего зеленушки, и черноморские, и тропические, неуживчивы и драчливы. Живут «нелюдимами», поодиночке, каждая занимает свою собственную территорию, которая строго охраняется от всяких нежелательных посетителей и особенно от особей своего вида. Согласно другой версии, зеленушки ведут не одиночный образ жизни, а держатся семейными кланами. Состоят они из родителей и детей. Иногда в эти кланы, как считают ученые, могут входить несколько семей, которые сообща защищают свои родовые владения. Во всякого рода территориальных «спорах» и конфликтах участвуют только взрослые, в основном самцы. Зеленая малышня в эти дела, выражаясь окололитературным языком, не встревает и под ногами не путается. У родителей in terrorem, то есть для устрашения противной стороны, используются особого рода демонстрационные позы, движения и даже звуки. А еще рыбы, выясняя отношения, могут «бодаться» лбами, бить друг в друга струями воды, ударять хвостом, хлопать жаберными крышками, разевать рты, упираться носами – нос в нос, толкаться, топорщить иглы и плавники и даже кусаться. Последнее особенно часто подмечали у самцов морских собачек. Эти, если протянуть руку к их икряной кладке, и в пальцы вцепиться могут. Бросаются с оскаленными мордочками, на манер цепных псов. Очень уж ревниво оберегают икру – свое будущее потомство. В раннем возрасте, еше «щенками», собачки смирненькие и не кусачие, стоит им повзрослеть, бросаются на всех, кого подозревают в преступных воровских намерениях. Была она икринкой сберегаема отцом, Потом гуляла по морю мальком, И вот уже вихрастая, зубастая Стоит на камушке морском. Свое «добро» берегут, а вот чужим собачки очень даже не прочь попользоваться. Хотя бы икрой зеленушек. Сами зеленушки в этом плане тоже далеко не без греха. В очерке об окунях было упомянуто, как они прицельно охотятся за их икрой. Коротко о строительных способностях зеленушек. Проявляются они в периоды, предшествующие нересту. У губана гнездо имеет полулунную форму. В середине его вырыто самцом небольшое углубление, заполненное обломками раковинок, которые глава семьи собирает на дне и приносит к гнезду во рту. Когда икра отложена, он старательно собирает всякие обрывки водорослей и прикрывает сверху кладку, чтобы разные воришки не обнаружили и не покушались на икру. Кладке, как обычно, предшествует у зеленушек период «ухаживания». У разных видов этих рыбок самцы «уговаривают» самочек отложить икру не по стандарту. Некоторые деликатны и терпеливы, а есть и такие, что действуют прямо-таки «нахрапом». Так, английский ихтиолог Ф. Оммани, автор книги «Рыбы», пишет: «Самец губана осуществляет свое ухаживание с деспотической прямотой. Окраска его в это время меняется, и он со свирепым видом роет для гнезда ямку в песке, мечется во все стороны, кусает и бьет самок, пока не запугает или не очарует одну из них настолько, что она отправляется с ним к гнезду и заполняет его икрой». Это он так с самочками. Можно представить, как он ведет себя с «братьями» по полу или с тем, кто покусится на его гнездо. Вот что можно прочитать о зеленушках в 4-м томе «Жизни животных»: в огромный бассейн емкостью 4500 л поместили 70

.. .Луфари… как волки налетели на стайку беззащитных барабулек*.. Как они охотятся я видела, и зрелище это не для слабонервных людей. О. Хлудова Начнем этот очерк с цитаты: «Хищник… ждет, когда послышатся неверные «шаги» рыбки больной. Стоит рыбке «захромать» хоть на один плавничок, – щука тут как тут! Как на «Скорой помощи» прикатит!.. Прикатит – и хап рыбью болезнь. .. вместе с рыбкой». Действительно, многие из хищных рыб поедают в основном больных, ослабленных или раненых, способствуя естественному отбору и тем самым совершенствуя, оздоравливая рыбий род. Луфарям такого рода сентиментально-экологические прикидки с дальним прицелом совершенно не свойственны. Луфарь самый яростный, диковинный в своей свирепости хищник Черного моря. На своем пути он уничтожает всех: хамсу, ставриду, сардину/скумбрию, окуней, ласточек, горбылей, сарганов… Одним словом, всех живых подряд, не справляясь о состоянии их здоровья. Если наскочит на стаю или косяк, беды не избежать. Подметили это люди давно, а может быть, и не подметили, если бы после луфариных пиршеств не плавала поверх воды масса раненых, искалеченных, перекушенных пополам рыб.
Корсары морских просторов – неистовые луфари. Ах, много места в море, И много в нем воды, Но в нем не меньше горя, Не меньше и беды. Б. Заходер В книге Э. Р. Ричиути «Опасные обитатели моря» автор пишет, что луфари преследуют добычу с такой целеустремленностью, что иногда, загоняя стаю, в ужасе выбрасывающуюся на берег, сами выскакивают из воды вслед за нею. Дж. Браун Гуль в последней четверти XIX в. опубликовал статью, в которой утверждал, что луфарям свойственна не инстинктивная неуемная жадность, а сознательная, осмысленная. Это, конечно, вряд ли. Однако некоторые в подобных утверждениях пошли еше дальше. Издаваемый Массачусетским Одюбоновским обществом журнал «Человек и природа» предложил вниманию публики статью, в которой утверждалось, что «стая голодных луфа-рей способна заживо съесть пловца, оставив от него один скелет». Ричиути, перечитавший массу литературы о луфарях и зашишая их, пишет, что они отнюдь не людоеды и что случаи нападения луфарей на купающихся нигде отмечены не были. Охотятся луфари и в толще воды, и на ее поверхности. Наиболее активно – по утрам и вечерам. Впрочем, в этом они не оригинальны. По наблюдениям Ж.-И. Кусто, очень многие хищники предпочитают кормиться именно в это время суток. Вот только относятся к своим жертвам по-разному. Некоторые в промежутках между кормежками мирно плавают рядом с теми, кем они насытятся завтра, а луфари и, насытившись, могут сечь и калечить рыбу. Наблюдали, как они, даже объевшиеся, выплевывали изо рта добычу и хватали оставшихся. Могут так же наполовину уничтожив одну стаю, бросить ее и устремиться за другой. В Черном море исчезновение скумбрии начиная с 1967 г. связывали именно с массовым нашествием луфарей из Средиземного моря. До этого времени Черное море если уж не изобиловало скумбрией, то во всяком случае ее было много, и ее ловили даже на «самодур», а потом вдруг как отрезало. Уловы самих луфарей с 1966 по 1969 г. занимали одно из первых мест. Английские рыбаки считали, что исчезновение макрели (скумбрии) у берегов Альбиона, примерно в то же время, что и у нас, тоже было связано с обилием луфарей в их водах. Ученые Санди-Хунской морской лаборатории Национальной службы морского рыболовства Америки наблюдали в огромном аквариуме за охотой луфарей и все засняли на пленку. Выяснили, что при нападении косяк хищников распадается, охватывает жертвы с флангов, расчленяя стаю на части. Каждый хищник догоняет рыбу, не спуская с нее глаз. Оказавшись примерно на расстоянии трети метра от рыбки, луфарь опускает нижнюю челюсть, поднимает голову и, оттопырив жаберные крышки, бросается на жертву. В ту же долю секунды, еше не успев проглотить и не захлопнув пасть, луфарь хватал следующую рыбу. Пожирает он свою добычу с такой быстротой, что проследить этот процесс поэтапно трудно. Замечено так же, что каждый луфарь отрывает от добычи (если она достаточно крупная) один или два куска, или откусывает хвост или голову, бросая остальное плавать на месте побоиша. Вот почему после массовых луфариных бесчинств на берег и пляжи волны выбрасывают перекушенных, искалеченных рыб, наряду с хвостами и головами. Не удивительно, что именно за это луфаря прозвали «мясорубкой». При высокой организованности стайной охоты можно было бы ожи
дать у луфарей какой-то сообразительности при охоте на них самих. Однако тут они не на высоте. Глуповаты А. Загорянекий, автор книги «Тайны подводного мира», пишет, что, встретив луфаря, убить его из подводного ружья проше простого. Он никак не может сообразить, что лучше всего удрать. Начинает суетиться на месте, подставляя под выстрел то один бок, то другой. Так же пассивно беспомощны они и в том случае, если косяк луфарей берут в охват и загоняют дельфи ны. Выстроившись в полукруг, дельфины спокойно кормятся кровожадными морскими корсарами – луфарями. Совсем по-другому ведет себя луфарь, попавшись на крючок. Тут уж он выкладывается сполна. Бьется, отчаянно сопротивляется, пытаясь уйти, и требуются немалые усилия и время, чтобы он оказался в лодке. Случается, что борьба с крупным луфарем длится часами. Рыбакам надо иметь ввиду, что перекусить самую толстую леску луфарю ничего не стоит, поэтому поводки должны быть стальными. Выглядит этот суперхишник так: тело сильное, по форме торпедообразное. Спинных плавников два, один из них колючий и укладывается в бороздку на спине. Второй – мягкий, анальный плавник с колючкой-шипом. Спина зеленовато-синяя или темно-серая с синим оттенком. Брюхо белое. Длина – 1-1,1 м, вес доходит до 20 кг. Глаза отменные, очень зоркие. Съедобное от несъедобного отличают безошибочно, не то что акулы с чайниками и чемоданами в желудках. У луфарей в желудках всегда находили только рыбу. Рот у них большой, острейшие зубы на челюстях в один ряд. Половая зрелость в 1-2 года. Нерестятся с лета и до начала осени в открытых участках моря. Икра плавающая. В особо плодовитые годы икру луфарей можно было найти даже в прибрежных зарослях цистозиры. Молодежь хищничает чуть ли не с «пеленок». Вось-ми-десятисантиметровые луфарята уже гоняются за креветками и рыбьими мальками. Зимуют луфари в Мраморном море. Нерестятся якобы только в Гвинейском заливе. Откармливаются у нас, в Черном море. В семействе луфаревых всего один род и один вид. И хорошо, что один, а то бы не сдобровать черноморской ихтиофауне. Мясо самого луфаря вкусное. Оно высоко ценится на мировом рынке, и луфарь у европейцев является объектом и промышленного, и спортивного рыболовства. Называли луфаря в разных странах по-разному. В Болгарии -лефер, в Турции – луфер, в Италии – баллерино. Итальянцы, наверное, отдали должное луфариным прыжкам над водой в то время, когда они гонят добычу. Потому и баллерино

Волшебный окунь чародей. Искусный в раздвоений, Сегодня он мужской прелюбодей, А завтра женского явление. Удревних греков есть любопытный миф, согласно которому разнополые существа произошли от гермафродитов. Название «гермафродит» обязано именам двух богов: озабоченного торговыми делами Гермеса и дочери Зевса Афродиты – блистательной богини красоты. Когда еше на земле не было людей, ее населяли какие-то человекоподобные создания с 4 ногами, 4 руками и двумя лицами. У каждого из них были двойные органы размножения. Они были сильны, обладали недюжинным умом и дерзостью. Именно эти дерзость и гордость привели к тому, * что они захотели проникнуть в обиталище богов, на Олимп. Зевс разгневался и, чтобы лишить гордецов телесной и духовной мощи, рассек их вдоль, после чего появились на свете мужчины и женшины, а среди животных – самцы и самки. Однако природа – мастер на всяческие сюрпризы. В море много и двуполых, и меняющих пол сушеств. То ли Зевс просмотрел, позабыл о них, то ли руки у него не дошли. Среди этих позабытых – морской карась, зеленушка-юнкер, окуни -каменный и смарида, и еше самые различные морежители. Особенно много таких среди беспозвоночных животных (устрицы, офиуры, гребневики, креветки). У каменных окуней и морских карасей мальки все сплошь самцы, несколько лет пребывают в этой ипостаси, а потом превращаются в самок. По времени это превращение занимает около года. Меняя пол, рыбы меняют и «наряд», «переодеваются» и приобретают все признаки противоположного пола. У смарид мальки, напротив, все самки, а через три года они становятся самцами. Последние у рыб зачастую окрашены нарядно, самочки – много скромнее, но они утешаются, наверное, тем, что со временем и им предстоит пощеголять в красивом мужском «наряде». Интересно, что у аквариумных рыбок, у меченосцев, например, пол может меняться в зависимости от внешних условий (голодание, свет, температура). Дело в том, что в каждом мальке изначально есть и мужские и женские железы. Периодически те или другие начинают перегонять в своем развитии железы противоположного пола. Бывает и так, что самцом становится самка не раз метавшая икру. Вооружен каменный окунь великолепно. Спинной плавник очень колючий. В анальном плавнике тоже три колючки. По колючке и в грудных плавниках, а во рту — несколько рядов острых зубов. Хвост широкий, мягкий. На жаберных крышках тоже по три довольно крепеньких шипа. Окраска каменных окуней, особенно у самцов, очень эффектна. Тело бурое, расчлененное поперечными полосами. Под золотистыми, красивыми глазами и перед ними – оранжевые штрихи. Плавники окрашены во все цвета радуги: голубые, желтоватые с темно-красными и синими пятнами и полосками. Не зря известный петербургский ученый и писатель А. А. Ливеровский назвал каменного окуня «рыбой-цветком». Восторгался ими в свое время и К. Паустовский: «…окуни переливались – писал он, – как перламутр тончайшими и туманными красками… от лазоревой до золотой и пурпурной. В раскраске окуней было что-то схожее с тускнеющим цветом отраженных в море вечерних облаков». Отдал должное «нарядам» самых различных рыб и чилийский поэт Пабло Неруда: Вдруг я увидел… … сверкавших, словно молнии из чистого литого серебра: рыб в трауре, рыб цвета небосвода, рыб в пятнах разноцветных… Надо отметить, что броское разноцветье присуще не только нашим черноморским окуням, но и многим другим видам, которых в Мировом океане очень много. Уже в конце XVIII в. Жорж Кювье насчитал и описал 400 видов окуней. Сейчас их, маленьких и гигантов, более 6000 видов, многие из них не только красивы, но и очень общительны. Взять хотя бы тропических гигантских каменных окуней мероу (или меру), которых почему-то зовут еше «евреями». С ними довольно тесно и часто обшался и сам Ж.-И. Кусто, и его прославленные сподвижники. Наши окуни невелики. Длина 8-20 см, вес 100-400 г, а мероу -гиганты длиной до 3,5 м и весом около полутонны. Так вот эти мероу, вдобавок к своей чисто внешней неотразимости, очень любопытны, явно расположены к общению с людьми и всячески это демонстрировали. Они без конца путались в ногах у под- водников, тыкались в них носами, лизали ласты, ели из их рук и отгоняли от предлагаемых людьми лакомств других рыб. О сметливости и дружелюбии крупных окуней писал и видный английский ученый Артур Кларк. Смелость, игривость и любопытство свойственны и нашим черноморским окунькам. Это подмечали и рыбаки, и подводники. Надо сказать, что рассуждения об интеллекте у животных либо удивляют, либо п